"Литературная газета", М., 1964, 28 января.
Ю. Герман
Вот как: еще совсем молодым литератором я попал в редакторат, возглавляемый Самуилом Яковлевичей Маршаком, к Л. Чуковской, А. Любарской, Н. Теребинской, покойной Т. Габбе. Самуил Яковлевич хотел, чтобы я для ребят "подготовил" главу из своего сочинения - про поваров. Глава была уже написана и напечатана, Маршак ее похвалил, но сказал: "Дорогой мой, надо поработать, надо написать по-настоящему, по-настоящему, мой дорогой, и не откладывать в долгий ящик, а сейчас же, немедленно!"
В редакторате Маршака было свое общее, единое мнение. Редакторы не столько спорили друг с другом, сколько развивали и дополняли друг друга. Они были едины - и вместе с тем каждый привносил в обсуждение свое. Этот редакторат обогащал автора, он развивался его идею, и его мысли, он наталкивал автора на то, что входило в орбиту его дарования и не было использовано им по отсутствию умелости, хватки, навыков в работе.
И еще очень существенная подробность: этот редакторат внушал автору, что работа данного автора нужна и полезна, что ее "ждут", что автор в общем молодец и что все несомненно, "получится", надо только не жалеть сил и работать.
Этому коллективу автор отдавал душу целиком и полностью. Он мог прийти сюда в любую минуту, и весь редакторат собирался вокруг его "никакнеполучающейсяпрямоужасно" странички. Его ободряли, поддерживали, ему советовали. И никто никогда не намекал такому автору, что он "не Флобер". Наоборот, может быть, чуть-чуть перехваливали. Но... разве это так уж дурно, если в человека и в его возможности верят? И разве мало отличных книжек издал в свое время маршаковский редакторат?
Авторы трудились истово в надежде услышать скуповатую скороговорку Самуила Яковлевича: "Вот теперь, мой дорогой, дорогой мой, кажется, что-то начинает прорастать. Уже начинает, да, да, очень может быть в конце концов получится интересно".
На "в конце концов" бывало обижались. Но кто посильнее и потверже духом, навсегда оставались благодарными той взыскательной, строгой и товарищеской помощи, которая была руководящей рабочей идеей этого товарищества редакторов.
Мое "про поваров" не было издано. Оно "не проросло", не получилось. Мне сказали об этом прямо, но как-то удивительно необидно. До того необидно, что даже в те мои юные годы, когда мы все отлично умеем обижаться, я не обиделся нисколько, а подумал: "Ничего, ничего, зато вы меня многому научили! И неизвестно еще, кто в накладе: вас вон - пять человек, и сколько вы на меня времени ухлопали!"
И нынче думается: нет, нас на мякине не проведешь, мы знаем, что такое настоящий редактор, который за полночь, как Маршак, звонит и спрашивает: "Ну, дорогой мой, как идет наша работа?"
Такой звонок робкому придавал силы, отчаявшемуся - надежду, легкомысленного заставлял задуматься.
Да, это известно: когда книга выйдет, ей поможет наш великолепный, взыскательный и добрый друг - читатель. Но пока она еще не только не вышла из печати, но пишется. Кто - поможет? Кто - присоветует? Кто - подбодрит, вправит вывих, случившийся в запальчивости, как говорится, приложит прохладную ладонь к его пылающему лбу?