Главная > О Маршаке > Б. Сарнов "Самуил Маршак"


Б. Сарнов

Самуил Маршак
Очерк поэзии

Глава пятая
Рифмуется с правдой

Без этого поэзия — бумага
И мастерство тончайшее мертво.

С. Маршак. Последний сонет.


«Без этого» — это без божества, без вдохновенья. Без того, что составляет самое существо поэзии, душу ее.

С легкой руки Маяковского мы привыкли относиться иронически к этим понятиям. Маяковскому ненавистна была «атмосфера полового содрогания и замирания», существовавшая «вокруг трудного и важного поэтического дела». Он немало сил потратил на то, чтобы осмеять и окончательно скомпрометировать «вдохновенное задирание головы, в ожидании, пока небесная поэзия-дух сойдет на лысину в виде голубя, павлина или страуса». Самым серьезным образом он предлагал ввести «производственное отношение к искусству», которое «вместо мистических рассуждений на поэтическую тему даст возможность точно подойти к назревшему вопросу по поэтической тарификации и квалификации».

Кто-кто, но уж Маяковский-то знал, что стихи могут «хлынуть горлом». Знал по личному опыту, а не из истории литературы. Поэтому он и мог позволить себе эту иронию. Но с тех пор много утекло воды. Постепенно стало едва ли не общим местом убеждение, что стихи можно «делать». А если что не ладится — виноват «недостаточно высокий уровень мастерства». Повысить уровень — и все будет в порядке.

И вот Маршак — один из самых искусных и признанных мастеров поэтического цеха — решительно меняет привычное направление иронии. В его устах — впервые после долгого перерыва — слово «вдохновенье» звучит серьезно, а слово «мастерство» откровенно иронически.

«Однажды, — рассказывает он, начиная как бы издалека, — мне случилось присутствовать на занятиях литературного кружка... В поисках так называемых «аллитераций» молодые люди подбирали примеры из Маяковского, Есенина, Бальмонта, Лермонтова, Блока, Багрицкого, Брюсова, Асеева, Тихонова, Сельвинского... Не все ли равно, какого поэта цитировать, — лишь бы он годился для примера!

Видимо, эта игра нравилась участникам кружка, и они наперебой цитировали:

Чуждый чарам черный челн...

или:

Белые бивни бьют в ют...

У Пушкина было труднее отыскать такой стопроцентный пример пользования аллитерациями, — разве только:

Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой... —

или:

Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит.

Но ведь это всего отдельные строчки, а не целое стихотворение, пронизанное одними и теми же звуками. Однако и по пушкинским стихам прошлись усердные «аллитераторы». Руководитель кружка был доволен своими учениками, а мне вспомнилась меткая эпиграмма Роберта Бернса — «При посещении богатой усадьбы»:

Наш лорд показывает всем
Прекрасные владенья.
Так евнух знает свой гарем,
Не зная наслажденья...»1

Злая ирония Маршака направлена против превращения размеров, рифм, аллитераций и прочих признаков стихотворной речи в нечто самоценное. Говорится об этом всерьез, потому что явление это далеко вышло за пределы «литературных кружков».

В эту «игру» весьма охотно играют не только читатели, ставшие «ценителями». Условия «игры» всерьез приняли не только «воспринимающие» поэзию, но и «создающие» ее...

Н. Винер говорит в своей книге «Кибернетика и общество»:

«Люди, избравшие своей карьерой сообщение, очень часто не располагают ничем, что они могли бы сообщать другим»2.

Естественно возникает вопрос:

— Для какой странной надобности человек, не располагающий решительно ничем, что он мог бы сообщить другим людям, станет делать сообщение своей профессией?

Винер дает на это ответ исчерпывающий и убийственный для тех, кого он касается:

«Чтобы завоевать социальный и духовный престиж жреца сообщения»3.

Жрец сообщения (тот самый, что «знает свой гарем, не зная наслажденья») создает искусственные, «синтетические» стихи. Подобно синтетическим тканям и мехам, они кажутся порой неотличимыми от настоящих. Между тем отличие существует, и весьма существенное. Именно об этом отличии и говорит Маршак:

Когда вы долго слушаете споры
О старых рифмах и созвучьях новых,
О вольных и классических размерах, —
Приятно вдруг услышать за окном
Живую речь без рифмы и размера.
Простую речь: «А скоро будет дождь!»

Слова, что бегло произнес прохожий,
Не меж собой рифмуются, а с правдой —
С дождем, который скоро прошумит.

Настоящие стихи отличаются от «синтетических» не степенью и характером «мастерства». Они «рифмуются с правдой».

Этот критерий отнюдь не является личным открытием Маршака. Но, видимо, не случайно в представлении самых разных людей он неразрывно связан с его именем. Достаточно припомнить известные строки Твардовского о мучительном недовольстве поэта своими стихами — в сущности, не такими уж и плохими («не хуже тех, что в «Новом мире»), написанными на вполне приличном «уровне мастерства», с использованием всех доступных ему средств версификации:

Но бьешься, бьешься так и сяк —
Им не сойти с бумаги.
Как говорит старик Маршак:
— Голубчик, мало тяги...

Дрова как будто и сухи,
Да не играет печка.
Стихи как будто и стихи,
Да правды ни словечка.

Правда, подлинность чувства — это для Маршака не просто одно из необходимых условий творчества. Для него это — водораздел, отделяющий истинные ценности в искусстве от мнимых.

Это его художественное кредо, итог всей его долгой жизни в искусстве.



Примечания

1. С. Маршак, Воспитание словом, «Советский писатель», М. 1964, стр. 156—157.  ↑ 

2. Н. Винер, Кибернетика и общество, Изд-во иностранной литературы, М. 1958, стр. 141.  ↑ 

3. Н. Винер, Кибернетика и общество, Изд-во иностранной литературы, М. 1958, стр. 140.  ↑ 

Содержание

При использовании материалов обязательна
активная ссылка на сайт http://s-marshak.ru/
Яндекс.Метрика