Источник:
Жизнь и творчество М. Ильина.
- М.: Детгиз, 1962. С. 422-426.
Б. Ляпунов
Когда при мне говорят об М. Ильине, в памяти прежде всего возникает первая с ним встреча.
Вероятно, каждый прошел этот путь - исканий и надежд, когда не знаешь, что же лучше. Я начал с научно-популярного жанра, написав первую свою книгу "Ракета". Тогда я впервые столкнулся с вопросами науки, с перспективами развития техники в одной из самых интересных ее областей. И захотелось взглянуть подальше, иначе говоря - написать научно-фантастический рассказ.
Я избрал область, близкую моему прошлому - инженера авиации. С этим авиационным рассказом я пришел в редакцию "Огонька", к Илье Яковлевичу Маршаку - заведующему отделом науки.
Тот разговор навсегда запечатлелся в моей памяти. Илья Яковлевич, оказывается, знал о моих работах в области научно-популярной литературы. Он сказал, что мой рассказ можно было бы, пожалуй, напечатать. "Но не советую. Вы начали неплохо - я читал вашу первую книгу. Зачем же так поспешно скакать вперед? Лучше писать хорошие научно-популярные книги, чем посредственные научно-фантастические рассказы. Всему свое время. Подождите, накопите опыт. Если вы очень захотите, фантастика потом от вас не уйдет".
У Ильи Яковлевича было очень усталое лицо. Видимо, журнальная работа его сильно утомляла. Это и понятно: он отдавал работе всего себя, и тогда отдел науки в "Огоньке" действительно увлекал читателя новизной, разнообразием своих материалов. Но труд в журнале давался ему нелегко. Не раз мы встречались после этой первой памятной встречи, и я не забуду печати усталости, которая не покидала М. Ильина, когда он, больной, приезжал с дачи в город, чтобы читать очередную гору рукописей.
Какое-то время наши встречи происходили "на ходу" - чаще всего в коридорах издательства "Молодая гвардия". Конечно, сейчас трудно припомнить их во всех деталях. Но мне, молодому, начинающему литератору, естественно, всегда хотелось извлечь из этих встреч что-то полезное для себя. Поэтому я спешил рассказать Илье Яковлевичу о своих планах и спросить о том, что он собирается делать дальше.
Как бы ни торопился М. Ильин, как бы ни надоел ему шумный город, он никогда не обрывал разговора, не давал понять, как дорого ему время. Наоборот, он с видимым удовольствием отвечал на все вопросы. Вспоминая только, что его ждут, он извинялся и прерывал беседу... до следующего раза.
С некоторых пор я начал получать от него письма. Признаться, я был удивлен, узнав, что он, большой писатель, оказывается, внимательно следит за моей литературной судьбой. Так, он написал мне - и очень тепло - о моей первой книге "Ракета". Вскоре я получил другое его письмо. М. Ильина заинтересовал мой научно-фантастический очерк "Из глубины Вселенной", в котором я, развивая гипотезу Александра Казанцева, высказал мысль о том, что знаменитый Тунгусский метеорит мог быть в действительности межзвездным космическим кораблем, прилетевшим из глубины Вселенной. Очерк вызвал многочисленные шумные споры, и мнение М. Ильина, который поддержал право литератора на фантастику в духе горьковских заветов, было для меня очень ценным.
Постоянно я ощущал внимание М. Ильина к своему творчеству. Он не раз упоминал обо мне в своих статьях, посвященных научно-художественной литературе. Но это только одна сторона. Другая заключалась в личном общении с ним, в тех встречах, которые происходили не раз. Илья Яковлевич умел располагать к себе людей. Даже во время короткой встречи он успевал многое сказать.
В то время он был очень занят - работа в "Огоньке" отнимала немало сил. К тому же он сравнительно редко бывал в городе. Наши встречи происходили то в издательстве, то в библиотеке, а затем у него дома, в Москве. Вспоминается один знаменательный разговор, который произошел в Центральной политехнической библиотеке. Я задумал написать книгу, идея которой была в определенной мере навеяна "Человеком-великаном" Ильина. Я попробовал представить себе ее так: как человек стал великаном благодаря технике, как техника умножила возможности человека? С первым наброском плана я познакомил Илью Яковлевича, и он посоветовал сузить тему, рассказать о "крайностях" достигнутого в науке. Тогда и выкристаллизовалась окончательно моя книга, названная "О большом и малом". Встретив Илью Яковлевича в библиотеке, я показал ему очередной вариант плана, и он внес свои поправки. Книга рождалась, таким образом, при участии М. Ильина. Вот почему я посвятил ее светлой памяти Ильи Яковлевича: она вышла уже после его смерти.
Вероятно, не один литератор испытывал порой чувство неуверенности в себе. Под влиянием временных неудач, недобросовестной критики, которая, к сожалению, еще встречается у нас, возникают сомнения в своих силах. Это случилось и со мной. "Кризис" переживался очень тяжело. Я попросил Илью Яковлевича о встрече. Он, и только он, мог дать верный совет - таково было мое глубокое убеждение; пусть скажет откровенно: стоит ли идти дальше по тому же пути или перестать писать.
Как всегда, Илья Яковлевич говорил тихо и спокойно. Выслушав мою несколько бессвязную исповедь, которую я закончил чем-то вроде "быть или не быть", он сказал слова, сыгравшие, пожалуй, решающую роль во всей моей судьбе. Он сказал, что такого вопроса для меня не должно существовать. Нужно работать, учиться, совершенствовать прежде всего язык, стиль. Последний совет он повторял мне неоднократно, придавая ему, видимо, особенно важное значение.
Разговор этот вернул меня на правильный путь - к работе - и оборвал бесплодные раздумья. С увлечением я взялся за новую книгу. Написать ее я мечтал очень давно, но откладывал, не решаясь взяться за трудную задачу. Речь шла о книге на тему о космических полетах, об изумительных по своей глубине и прозорливости идеях творца астронавтики К.Э. Циолковского.
Межпланетными путешествиями я увлекался еще с детства. Мне хотелось передать в новой книге романтику покорения космоса. Судьей же, который мог оценить работу, довелось стать Илье Яковлевичу. С готовой рукописью я пришел к нему. Он сказал мне прежде всего, что когда-то сам хотел написать такую книгу и очень интересовался этой темой, ему приятно, если старый его замысел воплощен будет в жизнь, пусть и не им самим. Прочитав отзыв Ильи Яковлевича, я был обрадован той высокой оценкой, которая была дана моему "Открытию мира". Вместе с тем он сделал и ряд критических замечаний - о языке. Приведя примеры неудачных фраз, стилистических неточностей, М. Ильин подчеркнул необходимость еще поработать над стилем, а в заключение отметил, что считает книгу "большой удачей автора".
Но он не ограничился одним только этим отзывом, оказавшим мне серьезную помощь. Вместе с редактором издательства я вновь побывал у М. Ильина. Состоялась беседа - дружеская, откровенная. Сохранилась ее запись: это советы, как дальше улучшить содержание книги. Целый ряд пожеланий высказал тогда Илья Яковлевич: усилить элементы истории, глубже показать значение космических путешествий для развития астрономии, освоения межпланетных пространств, заатмосферной энергетики, конкретнее раскрыть роль различных отраслей науки и техники в решении проблемы освоения космоса, расширить материал о перспективах звездоплавания и жизни во Вселенной. Мы постарались выполнить эти пожелания, чтобы книга лучше показала, какую огромную роль сыграют межпланетные полеты в "открытии мира".
В июле 1952 года в "Литературной газете" появилась статья М. Ильина "Разговор о науке". Илья Яковлевич постоянно интересовался судьбами жанра, постоянно "болел" за научно-художественную литературу. Не раз говорил он мне, что вам, молодым, надо драться за нее. И сам Ильин показывал пример того, как следует отстаивать литературу о науке. Занятость и болезнь не могли помешать ему выступать со статьями в газетах и литературно-критических сборниках. Статья "Разговор о науке" взволновала меня. Под впечатлением ее я написал свою, как отклик на выступление Ильина, и послал в редакцию, а также Илье Яковлевичу. В ответ я получил от него письмо, где он сообщил, что рекомендует мою статью напечатать, так как в ней затрагиваются существенные вопросы организационного характера, дополняющие высказанные им мысли. К сожалению, "Литературная газета" не поместила отклики на его выступление, хотя их было, как мне рассказывал Илья Яковлевич, немало, и среди них очень интересные.
Одна из последних встреч с ним произошла в "Молодой гвардии". Oн говорил, что мне пора войти в литературную среду - "это нужно каждому из нас", - и предложил дать рекомендацию в Союз писателей. Я считал, что мне еще рано делать такой важный и ответственный шаг, о чем и сказал Илье Яковлевичу, но он ответил: всем нам надо всегда учиться, а вам быть в писательском коллективе уже настало время. И вскоре я получил рекомендацию Ильина. В конце ее говорилось: "Ляпунову еще надо много учиться. Было бы преувеличением сказать, что он уже достиг вершин мастерства, но кому из нас - молодых или старых писателей - не надо больше учиться, не надо совершенствоваться?"
Многим я обязан Илье Яковлевичу Маршаку. И прежде всего дружеской поддержкой в трудную минуту, постоянным участием в моей литературной судьбе. Я считаю его своим учителем и стараюсь, по мере своих сил, следовать его заветам.