Ю. Герчук "Человеки рассеянные"Итак, рассеянный герой Маршака появился на свет в Ленинграде более полувека назад, а жив, по-видимому, до сих пор. Жив потому, что старая книжка выходит все новыми изданиями, увлекает и веселит все новые поколения малышей, твердо верящих в реальное существование Рассеянного. Этот забавный герой сохраняет, конечно, все свои эксцентрические привычки. В 1960 году С.Я. Маршак отвечал одной из маленьких читательниц, интересовавшейся его дальнейшей судьбой: "Рассеянный с улицы Бассейной так рассеян, что прислал мне свой адрес, по которому я никак не могу понять, где он живет. Адрес такой: Кавказ, первый перепереулок, дом Кошкина, квартира 200000..."1. А между тем облик Рассеянного и все, что его окружает, с годами меняется. Все новые художники изображают в ярких красках его приключения, да и рисунки первого иллюстратора книжки - Конашевича - претерпели со временем значительные и характерные изменения. Как в капле воды, отражаются в облике последующих изданий "Рассеянного" не только разные характеры и почерки его иллюстраторов, но и некоторые общие процессы, происходящие в искусстве вообще, а в искусстве рисовать для детей - в особенности. Вот почему, познакомившись с первыми иллюстрациями, нам будет теперь интересно взглянуть и на то, как жил и развивался образ Рассеянного в дальнейшем. Пусть-ка проведет нас этот классический чудак своей причудливой дорожкой через всю почти историю советской иллюстрации для детей. Но с чего начинается его художественная биография? С уже известных нам рисунков Конашевича в первом издании книжки? Нет, оказывается, у них были предшественники. Наш смешной герой оказался в самом деле столь рассеянным, что по ошибке сумел даже родиться дважды, и сперва - в чужом доме. История эта хорошо известна литературоведам, изучавшим творчество С.Я. Маршака2. По рассказу его сына, Маршак, выручая из нужды бедствовавшего в середине 1920-х годов поэта В.А. Пяста, помог ему получить аванс под будущую детскую книжку. А так как детские стихи у Пяста вовсе не получались, в конце концов сам написал за него эту книжку, вышедшую под именем Пяста в 1926 году3. Вот начало этих стихов, по которому уже достаточно ясно видно, что описан в них тот же самый будущий Рассеянный или кто-то на него совершенно похожий: Лев Петрович Пирожков Как и полагается порядочной детской книжке, "Лев Петрович" был издан с многочисленными цветными иллюстрациями, которые нарисовал ленинградский художник Алексей Ефимов, один из постоянных сотрудников детского издательства "Радуга". Его рисунки не отличались большой художественной цельностью. В них заметны одновременные влияния разных, характерных для того времени направлений - и несколько манерная стилизация в духе "Мира искусства", и угловатые цветные плоскости В. Лебедева, и жестковатая подробность натурально прорисованных лиц. Сам Лев Петрович получился у него карикатурным и вовсе не симпатичным - злое лицо, неприятные, ломаные жесты. После этих пестрых картинок непринужденные, добродушно-иронические рисунки Конашевича к первому "настоящему" "Рассеянному" кажутся особенно живыми и милыми...
В 1928 году в журнале "Пионер" появилось коротенькое стихотворение Маршака "Случай на трамвае". Это был кусочек будущего "Рассеянного", всего один его эпизод, и к нему, как полагается в детском журнале, два рисунка молодого тогда московского художника Алексея Лаптева. Он изобразил нашего чудака в буквальном смысле потерявшим голову: она сидит на его шее подбородком кверху. И, конечно, ботинок надет на руку, брюки задом наперед, пальто внакидку... Рядом вокзал на колесах и трамвай без колес, но зато с куполом на крыше (похожим образом "вокзай" и "трамвая" перепутаются затем в рисунке Конашевича). Как видим, Лаптева привлекла не бытовая, а только эксцентричная, чудаческая сторона персонажа. Но, конечно, от двух беглых набросков к журнальному отрывку нельзя было бы требовать более тонкой разработки темы. Четыре года подряд, в пяти изданиях выходил затем "Рассеянный" с одними и теми же рисунками Конашевича. А в 1934 году, в шестом издании, он получил совершенно новые иллюстрации другого замечательного мастера детской книги - Владимира Васильевича Лебедева. Рисунки эти во всем не похожи на прежние. Вместо всех подробностей быта, которые так по-своему обживал герой Конашевича, лебедевский персонаж поселился на почти пустых белых страницах. Зато сам он изображен теперь гораздо конкретнее, представлен крупным планом. Вместо тонкого рисунка пером с невесомой подкраской - энергичный штрих жирного литографского карандаша сочно лепит подвижную, резко жестикулирующую фигуру. Рассеянный Конашевича не имел, в сущности, определенного лица - его представляли лишь большие очки и торчащая бородка. У Лебедева же его внешность и манеры получили обстоятельную характеристику. С забавности происшествия, с анекдота художник перенес внимание на эксцентрический характер героя. Конечно, это произошло не случайно. К портретности, к развернутым образным характеристикам литературных персонажей тяготеет вообще иллюстрация середины 30-х годов, и в детской и во "взрослой" книга. Другое дело, насколько это перенесение акцента, продиктованное временем, отвечало стилю и духу веселой книжки Маршака. Ее "изюминка", тонко уловленная Конашевичем соль ее юмора, состояла в контрасте между реальностью бытового фона и невероятной эксцентричностью чудака персонажа. Ведь он, в сущности, типичный герой анекдота, "человек без подробностей", чудак вообще, почти безличная пружина мгновенного действия. Он резко контрастен по отношению к обыденной среде - и в этом именно его смысл и функция. Поэтому чересчур подробная материализация такой фигуры художником рискованна. Ведь это тяжелит, замедляет быстрый, легкий сюжет, требует и от текста большей достоверности и повествовательности. Лишившееся бытовых мотивировок нелепое поведение Рассеянного у Лебедева стало отдавать цирковой клоунадой. Теперь это человек с перекашивающимися глазами, заплетающимися ногами и неуравновешенными, резкими жестами: не просто рассеянный, но комик, едва ли не делающий свои "штучки" нарочно, на публику... Но, отбросив всю обстановку действия, Лебедев перенес отчасти комический контраст бытового и эксцентрического начала на саму фигуру своего персонажа. Его костюм, усики, прическа, весь его будничный облик лишь оттеняет клоунские манеры. Получилась "помесь Чарли Чаплина с пошлым зощенковским бухгалтером", как ядовито, но точно заметил рецензировавший новое издание придирчивый критик4. Изображенный гораздо конкретнее и объемнее, чем у Конашевича, новый Рассеянный именно поэтому стал отчасти менее убедительным.
Не относящийся к лучшим работам Лебедева, "Рассеянный" все же выдержал с его рисунками пять изданий в 1934-1935 годах. Затем, в 11-м издании (1936), появились вновь рисунки Конашевича, но уже другие, чем прежде, значительно переработанные автором. Впрочем, композиция многих разворотов почти не изменилась, но все на них стало гораздо более объемным и весомым, все нарисовано неторопливо и тщательно, со множеством подробностей, как будто бы художнику необходимо убедить зрителя, что все приключения Рассеянного так-таки и происходили на самом деле. Вот фронтиспис - рисунок перед началом текста {такого вообще не было в прежних изданиях). Рассеянный бредет здесь по трамвайным путям, читая на ходу газету и задерживая движение. А вокруг него шумит изображенная со всем возможным правдоподобием ленинградская улица - с вывесками магазинов, с фонарями, с трамваями, с прохожими, оглядывающимися на нашего чудака, с дующим в свой свисток милиционером... С эпизодом этим, которого вовсе нет у Маршака, история Рассеянного как бы вышла из шутливых стихов в реальную жизнь и позволяет нам самим вообразить его еще в тысяче подобных ситуаций. Во второй половине 30-х годов особенно активно развивалась повествовательная, предельно достоверная и подробная иллюстрация. В ней тщательно разрабатывались образы героев, наглядно изображалась обстановка, со всей возможной убедительностью передавалось окружающее пространство. В этом видели тогда одно из непременных качеств реалистического искусства и, по словам Конашевича, "рисунков, где дети, животные и проч. изображены на белой странице без окружения, без "среды" (пейзаж, комната со стенами и обстановкой), таких рисунков в издательстве просто не принимали"5. Между тем этот метод иллюстрирования не очень-то подходил к ироническим и быстрым стихам Маршака, а к тому же совсем не был близок таланту и вкусу Конашевича. Недаром он сам позднее писал об этом периоде своего творчества, что очень бы хотел, чтобы его совсем не было6! К столь ценимому им свободному расположению изображений на белом фоне страницы Конашевич отчасти вернулся в третьем варианте своих иллюстраций к "Рассеянному", впервые изданном в 1953 году. Рисунок здесь стал крупнее, бытовых подробностей стало меньше, и главное внимание (как когда-то у Лебедева) было перенесено с внешних обстоятельств на характер и поведение героя. А сам он совершенно изменился, помолодел и потерял свою характерную бородку. "Я видел недавно "Рассеянного с Бассейной", - писал об этой новой книжке художнику К.И. Чуковский, - и мне эти новые иллюстрации очень понравились - за исключением бурой краски, преобладающей в каждой картинке. Вы чудесно поступили, изобразив рассеянного - юношей. Что за поклеп на стариков, что они более рассеяны, чем девы и юноши: нынче я гораздо аккуратнее, сосредоточеннее, чем был смолоду. Уверен, что и Вы тоже..."7. Этот остроносый молодой человек со странно застылой улыбочкой и подчеркнутым взглядом вкось, мимо действия, совершает все свои чудаческие поступки, как бы не сознавая себя, под воздействием какой-то чуждой силы. Он кажется поэтому не столько даже рассеянным (хотя бы в анекдотической степени), сколько не вполне нормальным человеком. Так что и смеяться над ним становится уже просто неловко. В самом деле, все окружающие глядят на него с опасливой полуулыбкой, скорее сожалея о бедняге... И вся эта, действительно, тускловатая по цвету книжка получилась поэтому какой-то невеселой... Тенденция любой ценой приводить в иллюстрациях невероятную историю к бытовому правдоподобию продолжала действовать, и рисунки Конашевича не попадали в тон забавных и быстрых стихов. Маршака. С тех пор родилось еще множество "человеков рассеянных", придуманных и нарисованных разными художниками для отдельных изданий книжки и для сборников стихов Маршака. Вот добросовестно-скучноватые, аккуратно оттушеванные и вполне бытовые рисунки О. Зотова в скромном одноцветном издании 1954 года. Герой здесь - долговязый, со встрепанными на лысеющей голове волосами человек в очках. (Последней детали, кстати сказать, не избежал, кроме В.Лебедева, еще ни один из иллюстраторов "Рассеянного". У всех его рассеянность почему-то связывается с близорукостью.) Художник очень старался совместить невероятные приключения этого нелепого персонажа с правдоподобием бытового рассказа. Вот яркая веселая книжка с рисунками А. Каневского (1956), выдержавшая несколько переизданий. Она, в самом деле, одна из удачных. Его Рассеянный несколько полноват, тяжеловесен, но в то же время очень энергичен, как-то по-своему целеустремлен, и его бурная деятельность, нелепо направленная мимо цели, наполняет страницы книжки веселой суетой. Комическая сторона стихов Маршака, недаром ведь похожих порой на детские дразнилки, живо почувствована художником. Он рисует пером - резкими, смелыми штрихами и раскрашивает рисунки сочными пятнами акварели. К этому времени старая литографская техника воспроизведения рисунком сменилась офсетной печатью, хорошо передающей эти свободные мазки кистью. Подвижная, живая манера рисования, отточенная Каневским в журнальных карикатурах, обновляет и освежает графику детской книжки.
Наконец, совсем новыми гранями поворачивается "Рассеянный" в иллюстрациях художников последних двух десятилетий. Их вовсе не волнуют бытовое правдоподобие и даже конкретный человеческий характер героя книжки. Задорный юмор стихов-дразнилок про человека, у которого все наоборот, игра в нелепицы, в подмену одного предмета другим - сковорода вместо шляпы, брюки вместо рубашки, перчатки вместо валенок, - вот что становится главным. Эти книжки по преимуществу веселые и яркие, нередко до пестроты. В основе художественного решения почти всегда какая-нибудь забавная выдумка, можно сказать - фокус. Так, А. Елисеев и М. Скобелев в издании 1963 года прямо делают из "Рассеянного" книжку-игрушку, где есть половинные по формату страницы, прикрывающие верхнюю часть соседнего рисунка. При перелистывании они изменяют композицию и сюжет изображения, создают неожиданные повороты, внезапные изменения позы. Рассеянный у них комичный маленький человечек в ярко-зеленом пиджаке - и сам напоминает забавную куклу, может быть, марионетку. Потом А. Елисеев еще раз нарисовал Рассеянного - в издании 1973 года. В забавных, подвижных рисунках тоже есть элемент кукольности и карикатуры, излишний, пожалуй, нажим на комичность и без того смешных ситуаций.
У С. Калачева (новосибирское издание 1970 года) главный фокус состоит в том, что только сам Рассеянный - наивно улыбающаяся, длинная смешная физиономия - нарисован от руки, красками. Все же прочее - все люди и вещи, с которыми он сталкивается, вырезаны из цветных фотографий и свободно раскиданы по белому фону страницы. Как ни странно, фотография здесь вовсе не создает эффекта особой достоверности и конкретности. Напротив, разделенные и разрозненные, изъятые из своей естественной среды фрагменты запечатленной фотоаппаратом реальности, соединенные к тому же весьма условным по цвету и форме рисунком, лишь усиливают игровой, иронический, далекий от всякого правдоподобия характер книжки. Подвижными, острогротескными рисунками, напоминающими, пожалуй, о некоторых приемах мультипликационного кино, иллюстрировал книжку, изданную в 1979 году в Горьком, В. Дмитрюк. Смешные преувеличения, лежащие в основе сюжета, он как бы распространяет на самый облик персонажей и даже на манеру рисования. Стилистика современной рекламы, комикса, карикатуры помогает обновить и, так сказать, "осмешнить" графические приемы, сделать линию контура особенно подвижной, а не очень, в сущности, яркие краски - почти кричащими. Художник берет действие крупным планом, приближает его к нам, свободно "обрезая" края, и этим вводит зрителя в самую середину пестрого мирка, где живет его Рассеянный - забавный рыжий мальчишка, почему-то в старомодном пенсне. Впрочем, он попадает в дурацкие ситуации просто потому, что занимается домашними делами, не отрывая глаз от какой-то очень, видимо, интересной книжки... Гораздо спокойнее и традиционнее иллюстрировано В. Горбачевым киевское издание "Рассеянного" (1977). Бытовой фон здесь остается вполне конкретным, мягкий юмор далек от всякой клоунады, а характеристика героя кажется даже слишком психологически серьезной. Эти свободные, не лишенные изящества рисунки можно упрекнуть, пожалуй, в некоторой приглаженности, приторности.
Все, кажется? Да нет, не все! Живут ведь еще "Человеки Рассеянные" и в бесчисленных сборниках детских стихов Маршака8. Задача художника в таких изданиях немного иная, чем в отдельных маленьких книжках. Каждое стихотворение - лишь звено длинной цепочки. Оно не самоценно и может быть характеризовано в рисунке более бегло, "облегченно". Иллюстрируется весь сборник, а не отдельный сюжет; рисунки к "Рассеянному" должны войти в общий ритм и строй большой книги, связаться с соседними, продолжить и поддержать их. Вот почему даже художники, иллюстрировавшие отдельные издания книжки, - В. Конашевич, В. Лебедев - не включают обычно эти же рисунки и в сборники, а рисуют их заново, хотя во многих отношениях и похоже. Ничего важного не прибавляют к "художественной биографии" нашего героя и выходившие в 1940-50-х годах в областных издательствах скромные сборники с перовыми рисунками местных художников - в них не было новых граней образа, каких-либо попыток своего, непривычного "прочтения" книжки. Но есть все-таки еще один человек Рассеянный, о котором здесь нельзя не сказать. Он родился в 1971 году на страницах второго сборника "Стихи для детей", иллюстрированного живыми и яркими рисунками Мая Митурича. В этой легкой по ритму, подвижной книжке нет подробностей, замедляющих бег сюжета. Художник рисует акварелью - не раскрашивает, а прямо рисует цветом, быстрой кисточкой намечая контуры и обозначая цветными пятнами крупные массы. Эта техника не терпит детализации, зато позволяет сохранить живое изящество свободного акварельного почерка мастера.
Его Рассеянный - лохматый и очкастый, совсем молоденький и очень симпатичный парнишка. Митурич не издевается над ним за его забавный, но, в общем-то, простительный недостаток, а только добродушно посмеивается. Слегка шаржируя, он не противопоставляет своего героя окружающим, набрасывает их так же бегло и с такой же долей иронии. Таковы пассажиры трамвая, едва не упавшие от толчка при внезапной остановке - после странного вопроса Рассеянного. Последний эпизод, в вагоне, решен повторением сходной композиции в меняющихся резко контрастных красках. Изменение вполне условно переданного освещения - желтого (день), синего (ночь), красного (рассвет), снова желтого - наглядно передает движение времени, а повторяющий силуэт столба с часами за окном - неизменность места. Так художник находит остроумные и новые возможности раскрытия наизусть знакомого и, казалось бы, насквозь "изрисованного", исчерпанного текста... Последние ли? Вероятно, нет. Ведь "Рассеянный" Маршака - из тех героев, которые не умирают. Он будет еще жить и жить, и значит мы скоро увидим его опять - в той же роли, но в каком-нибудь новом облике.
Примечания 1. Письмо Ире Царевой 23 декабря 1960 г.- С.Маршак. Собр. соч. в восьми томах, т. 8. М., 1972, с. 380. ↑ 2. См. комментарии к "Рассеянному" М.Л. Гаспарова в кн.: Маршак С.Я. Стихотворения и поэмы (Библиотека поэта. Большая серия). Л., 1973, с. 805. ↑ 3. Пяст В. Лев Петрович. Рис. А. Ефимова. Л., Радуга, 1926, тир. 30000. ↑ 4. Чегодаев А. Рец. на кн.: Маршак С. "Вот какой рассеянный..." Рис. В.Лебедева. 6-е изд. Л., 1934. - Детская литература, 1935, № 4, с. 32. ↑ 5. Конашевич В. "Длинный ряд исканий и сомнений..." - В его кн.: О себе и своем деле. М., 1968, с. 244. ↑ 6. Конашевич В. О себе и своем деле, с. 244. ↑ 7. Чуковский К. Письмо В. Конашевичу, январь 1954 г. - Там же, с. 327. ↑ |
||||||||||||||
|