"Болтали две сороки". - СПб.:
Печатный двор Детгиз, 2008. - 122-125.
Юрий Алексеевич Васнецов был человеком неразговорчивым.
Но когда встречался с детьми, то воодушевлялся и с интересом рассказывал о своих школьных годах. О любимой своей Вятке говорил он не только на встречах с детьми, но и дома. А жена художника его рассказы записывала. Почитайте отрывки из записей Галины Михайловны Васнецовой.
|
КАК НАЯВУ ПОМНЮ ВСЁ! Ох, впечатлительный я человек! Я благодарен Вятке - красоту повидал!
Красиво в Вятке зимой. Город на трёх горах стоит. Домики снежными шапками покрыты, из труб дымок вьётся. Люди в расписных валенках, в овчинных полушубках, подпоясанных яркими шерстяными поясами. Снег возят да возят на реку в огромных корзинах на лошадях. А мы, ребята, в пустой корзине, только головы торчат!
Жили мы на горе при кафедральном соборе, внизу обрыв. В овраге каток - оркестр играет, маскарады бывали. Крокодила с красной пастью до сих пор помню. А мы во дворах катки делали. Фонари я сочинял из красной и зелёной бумаги, внутри свеча в жестяном подсвечнике.
Морозы были большие. Лошадки вятские славились. Очень я их любил. Мохнатенькая, чёрненькая на снегу, добрая, милая такая лошадка. Когда Конька-горбунка делал, - всё её вспоминал.
Традиционно праздновали Рождество. Ёлку притащат с мороза - запах какой! В гимназии ёлка до потолка! Флажки: черешок весь золотом обвит, серебром - красненькие, зелёные, синие флажки, а по фону золотом год написан. Всё здорово сделано, никакой халтуры.
А птички зимой? Снегири, синички, чечётки. Мороз! Ветки заиндевевшие, всё кругом заснежено. На дерево залезешь, притаишься... Красавцы такие прилетят - снегири! Незабываемая красота!
ПОМНЮ ВЕСНУ В ВЯТКЕ. Ручьи текут бурные, как водопады, а мы, ребята, кораблики пускаем.
На масленице - катанье! Лошади, морда за мордой, квартала на два! Всё на показ: ковры, сани с бархатом. Едут красавцы с усами: военные! Метёлочки у лошадей на головах. Кучерские шапки, вроде цилиндров, из кожи сделаны, крепкие такие. Дамы в белом! Жемчуг, мундиры! Сабли волочатся. Ленты, косы, юбки длинные. Эполеты, погоны... Золото! Пышность!
Весной открывалась весёлая ярмарка Свистунья. На ярмарке нарядно, весело. И чего только нет!
Посуда глиняная: горшки, кринки, кувшины. Скатерти домотканые со всякими узорами. Сапоги, лапти, дуги, сани. Всякие деревянные бочонки, дубовые кадки, кадочки, мутовки, лотки деревянные. Веретёна любил я, они были немного красочкой покрыты, и я любил смотреть, как пряхи с цветными веретёнами работают - прядут. Короба из широкой лучины, пальца в три - это тара. Валенки лежат, краской пахнут - чёрные, серые, расписные, с красным или розовым узором. Рубашки у крестьян самотканые со стеклянными пуговицами: голубыми, зелёненькими; жёлтенькие, как золото блестят. Очень любил я игрушки вятские из глины, из дерева, гипсовые лошадки, Петрушки - всё интересно по цвету. Птички из лучины, хвосты как пропеллеры. А какие красивые игрушечные телеги делали! Как настоящие: обитые железом, со спицами, оглоблями, тягой.
Карусели на ярмарке все в бисере, всё в блёстках - гуси, кони, колясочки, колыбельки. И обязательно гармонь играет.
Бабы сидят, продают в вёдрах, кадочках пареные груши, чернослив, яблоки мочёные, орехи, пряники всякие крашеные, белые с розовым плетешком. Пряники "жамки" - мятные, не больше ногтя. Дудочки, флейты, рожки, шарманки играют, свистят, поют - шумит всё это. Панорама на ярмарке бывала. Клоун выступал, по канату ходил. Разодетый! Хаживал он даже с самоваром.
Всё так крепко помню, видимо не просто так смотрел - проникал во всё. Но жалею, что не всё осталось в памяти, не на всё я смотрел внимательно. Надо было больше смотреть. Неповторимо красиво было многое!
БЫЛ Я ЖИВОЙ МАЛЬЧИШКА. Я кипел в жизни всё время, без дела не жил.
Страшно любил труд всевозможный ручной - лепил, паял, слесарил. С голубями, с кроликами возился. Аквариум смастерил из стёкол и замазки. Рыбки были у меня из пруда, из реки - мальки, вьюны. Ракушки, травка росла.
Очень любил книги переплетать. У меня сначала всё было самодельное, переплётный станок из стула сделал. Папа увидел, что я стараюсь, подарил мне полный набор переплётного инструмента, станок и тиски.
Учился сапоги шить. Всё смотрел, как сапожник знакомый работает - то через окно смотрел, то сзади стою, наблюдаю. Завёл себе инструмент сапожный. Первые подмётки так прибил, что еле оторвали. А потом сестрам в подарок туфли сшил. И в Академии товарищам обувь чинил. В совершенстве знал это дело.
Ещё мальчишкой работал я в так называемом кустарном складе: на деревянных шкатулках-перчаточницах писал пейзажи летние или зимние со зверьками. Вывески писал, мороженщикам ящики расписывал. Когда студентом приезжал, писал афиши и помогал писать декорации в ещё деревянном Вятском театре. Это уж, конечно, с целью заработать деньги. А в Петрограде расписывал золотом и бронзой дуги для извозчиков-грузчиков. Одному сделал - понравилось, другие стали заказывать. Приходят и спрашивают: "Где тут маляр живёт?" Хозяйка говорит: "Не знаю". Я как услышу - кричу: "Здесь, здесь живёт, это я".
Любил я и с землёй возиться. С мамой в садике деревья сажал, кустарники, клубнику. Деревья из-за реки привозил. Летом к бабушке и дедушке в село Ухтым на лошадях всей семьёй ездили. Дедушка выдумщик и мастер был большой: пруд сам вырыл, и рыба там была, он разводил. Индюки у них были, индюшки, цыплята. Зайцы у него на лужке бегали.
Сейчас, как наяву, вижу большой тополь в селе; слышу, как он шумит, листья шелестят - и сколько там было грачей! Вот откуда я грачей-то взял. Сад у церкви, тополя, стволы как у осины зеленоватые...
В ДЕТСТВЕ ТЯНУЛО МЕНЯ БОЛЬШЕ К КРАСКЕ, чем к карандашу. Рисовать особо не любил, а всё больше мазал красками. Комнату свою расписал. На всех стенах пейзажи: утро, вечер, деревья, на полатях голубые облака. Сосну здоровую написал. Тут и зайчик был, и птички на ветвях сидели. В баньке нашей ставни расписал. Знакомым печи расписывал, меня даже приглашали. То оленя делаю большого, то лесной пейзаж с утками, с сороками. Очень я сорок любил. Летом брат Миша и художник Репин (однофамилец Ильи Ефимовича) ходили на этюды в Чижи, а я-то, как собачка, - за ними. Плохо спишь, чтобы не проспать, когда они пойдут на этюды. Пойдём в лес, в поле. Дадут краски - "пиши".
Чижи - живописное место! Рылов там писал свои картины. Позже и мы с Женей Чарушиным ездили туда студентами. Прибежит Женька: "Пойдём на этюды!" - и несёмся. За реку уедем, в лес: бегаем, бегаем и, в конце концов, выберем рисовать простой обыкновенный куст или ёлку.
Как-то с нами на этюды ходил и Аркадий Александрович Рылов - такой милый человек, тихий, спокойный. Помню, я удивлялся, что даже птички его не боялись. Он им посвистывал, и они не улетали.
Сказки Я С ДЕТСТВА ОЧЕНЬ ЛЮБИЛ - читала мне мама. С юных лет я научился чувствовать и ценить красоту народного творчества. Впечатления этого времени во многом воспитали мой художественный вкус и позднее позволили найти свой собственный стиль.
Когда работаю, иллюстрирую книги - где я только не перебываю! Я всё ещё живу всем, что видел в детстве.
Медведь, лиса, заяц - любимые мои сказочные персонажи. В лесу зайца увидишь - красота!
Но и многих других люблю: петухов, мышей. Снегири по цвету красивы очень.
Тараканы и те интересны. Всё усами водят. Ежи хороши. Ежей люблю.
Незабудки мне нравятся своей голубизной, жёлтеньким пятнышком в середине.
Ландыши... Когда я их нюхаю, мне кажется, что я король.
Я ДОВОЛЕН, ЧТО НИКУДА НЕ ЕЗДИЛ, ТОЛЬКО В ВЯТКУ.
Художник должен оставаться со своими мыслями.
Ценность художника в том, что он остаётся самим собой, со своими взглядами, со своим отношением к жизни, со своей изюминкой.