Э. Кузнецов. "Медведь летит, хвостом вертит". - СПб.:
Печатный двор Детгиз, 2007. - 149-151.
Пошли и книжные заказы. Сначала для областного издательства - "Рассыпушки" И. Карнауховой, тридцать пять рисунков и цветная обложка. За "Рассыпушками" неожиданно последовали заказы из Москвы, из Детгиза - стараниями Маршака, очень заботливого человека (он даже Лебедева сумел перетащить из Кирова в Москву, да еще в самый тяжелый 1942 год).
...Первый заказ, правда, был пустячный. Скорее всего, то, что в этот момент оказалось под рукой в издательстве, - "Старушка", стихотворение самого Маршака про старушку, которая "пошла продавать молоко". Да и делать надо было не совсем книжку, а длинную бумажную ленту, сложенную гармошкой, - на одной стороне напечатаны стихи и рисунки, другая оставлена чистой. Пять рисуночков, как бы в обложечке, всё в две краски (коричневая и синяя).
Но вслед за этой фитюлькой свалилось на него из Москвы нечто неожиданное и очень лестное: целая книжка того же Маршака, сборник "Английские народные песенки". Такие песенки (Маршак их давно переводил и издавал) обычно доставались Конашевичу, и тот настолько преуспел в их иллюстрировании, что кого-то другого невозможно было себе представить. Даже Лебедев, многолетний и верный сотрудник Маршака, до них почти не дотрагивался. Правда, Конашевич сейчас оставался в Ленинграде, по-прежнему отрезанном, и ему нужна была замена. Но почему именно Васнецов? Его дела - родное, российское: Заяц с Лисой, Скок-поскок с Колобком, избушка лубяная, избушка ледяная. А Англия? Даже друзья, узнав про заказ, изощрялись в шутках: "Англицане будут те же псковицане, только нарецие другое..." (куда, мол, тебе).
В самом деле было страшновато, но за работу он сел. Нужны были "материалы" - костюмы, причёски, утварь, архитектура. Стал искать по книжкам - привёз, от Маршака, бегал в библиотеку, там срисовывал то, что показалось нужным. Кое-что нашлось, мало, конечно, Пермь - не Ленинград, да и времени не хватало. Но, начав рисовать, понял, что собранного достаточно, потому что дело не в Англии, не в средневековье. Из того, что собрал, стал лепить, придумывать своё, словно играл в Англию: островерхие домики, крутые крыши (непременно черепичные, у них везде так), окна с мелкими переплётами, короткие штаны - до колен и пузырями, чулки, островерхие шляпы.
Дело пошло, и совсем не так, как у Конашевича. У того были рисунки динамичные и потешные. Васнецова же потянуло на ласковость и трогательность. Стоял 1944 год, самое страшное было уже позади, после пережитого, как после зимней стужи, захотелось весны - тёплого солнца и чтобы жаворонок в небе.
Книжка в самом деле вышла весенняя. Её колорит - серебристо-охристый, это холодноватые краски ранней весны, они спокойны и мягки, а на них особенно нежно и чисто смотрятся другие цвета: зелень, которая ещё толькопроступает и не успела набрать силу, голубизна неба, которой тоже ещё мало, но она кажется главной и самой важной.
В некоторых рисунках весна откровенно прёт наружу. Скажем, в иллюстрации к стишку "Примета" ("Ветрено в марте. В апреле дожди - В мае фиалок и ландышей жди...") природа прямо кипит по-весеннему: пузырится буйная листва, птица над гнездом с яйцами, зайчишка стал столбиком, засмотрелся на букет в руке у прохожего, а земля вся усеяна цветами, и всё любимыми васнецовскими. Он признавался: "Незабудки мне нравятся своей голубизной, желтенькими пятнышками в середине. Ландыши... Когда я их нюхаю с закрытыми глазами, мне кажется, что я король..."ь. Он и вместо фиалок изобразил свои любимые незабудки, дважды согрешив - против Маршака и против природы (незабудка - цветок летний). И повсюду, куда можно было, эти цветы он пристраивал. И на обложку посадил корзину с ландышами. Это из стишка "Вот вам ключ от королевства". Значит, и ключ от всей книжки.
Кончил всё в срок, повёз в Москву (пропуск издательство выхлопотало), а там сразу же на улицу Чкалова, к Маршаку. Волновался как никогда. И напрасно. Маршак пришёл в полный восторг. И Лебедев тоже пришёл в восторг (он, само собой, ткнул хмуро пальцем кое-где, но без этого он никак не мог, а по лицу видно было, что рад как за себя самого). И Алянский тоже, и все другие. А всех было много, потому что Маршак показывал рисунки направо и налево, с папкой не расставался. Носил даже в Наркомпрос: вот какой художник в глуши пропадает, надо бы его в Москву перетянуть.
В Москву не в Москву, тут и с пропиской тяжело, и с должностью (сколько своих москвичей из эвакуации рвалось!), но в Загорск(ныне Сергиев Посад) перетянул. И жить есть где, и работа есть самая подходящая. А что без столичной суеты - так ещё лучше. Если же понадобится - до Москвы рукой подать.
Словом, в конце января 1944 года побывал он в Загорске, договорился, а уже 10 февраля был выписан приказ № 30 о назначении его главным художником Института игрушки с окладом тысяча рублей в месяц.