Маршак С. Собрание сочинений: В 8 т. Т. 7. - М.:
Художественная литература, 1971. - С. 595-601.
В седьмом и предшествующем ему шестом томах представлено литературно-критическое наследие С.Я. Маршака: статьи, заметки, рецензии о детской литературе, о литературном мастерстве, о принципах поэтического перевода, литературные портреты писателей, художников, артистов, мемуары, публицистические работы. Знакомство с материалами этих томов как бы сводит воедино разные стороны деятельности С.Я. Маршака, позволяет увидеть их общий пафос.
"Он - просветитель в самом широком смысле слова, - характеризует роль Маршака в истории советского общества его первый биограф и исследователь В.В. Смирнова. - Как никто другой, он чувствовал преемственность и связь культуры, движение - основу человеческой деятельности, мощный поток жизни, которой определяет направление, характер и судьбу течений в искусстве" (Вера Смирнова, О детях и для детей, "Детская литература", М. 1967, стр. 51).
Энциклопедический размах того просветительского труда, которому отдавал свои силы С.Я. Маршак, наиболее ощутим в обширной части критических выступлений, связанных с проблемами воспитания. Поразительно многообразие вопросов, которыми был занят Маршак. Его волновала судьба детской игрушки и задачи пионерской организации. Он писал о театре для детей и об издательских делах. Он проводил своего рода социологические исследования, анализируя первые творческие опыты детей, их письма и свои встречи с детской аудиторией. Заботился о помощи одаренным детям и выступал на десятках совещаний, посвященных детской книге, и - главное - собирал, вдохновлял, направлял людей, способных создавать новую детскую литературу. Он был одержим грандиозной романтической целью, которая может возникнуть только в атмосфере революции - воспитанием человека будущего.
Как и большинству его современников, Маршаку было присуще ощущение новизны пореволюционной действительности, стремление точно определить ее своеобразие, прежде всего влияние на человеческий характер и условия его формирования. В ряде статей - "Дети о будущем" (1935), "Дело Геринга о поджоге" (1935), "Дети-поэты" (1935), "Будущее" (1937) - Маршаку удается на основании анализа детских произведений, писем и просто бесед с детьми выявить те глубинные процессы, которые происходили в советской действительности и влияли на строй детского восприятия, требовали новых решений от воспитателя, от детской литературы. Сознание величия, неповторимости своего времени сочеталось у Маршака и его единомышленников с характерной для социальной психологии революционных эпох убежденностью в том, что можно сознательно воздействовать на обстоятельства прежде всего на условия социального воспитания, цель которого создавать завтрашнего строителя и преобразователя мира. "Маршак, - пишет критик Б. Сарнов, - исходил из того, что дети которым он должен помочь вырасти и сформироваться, это совсем особые, новые существа, непохожие на тех, что были прежде... Им суждено изменить облик мира. Значит, надо воспитать их так, чтобы им стало тесно в рамках старых, привычных идей и представлений" (Б. Сарнов, Самуил Маршак, "Художественная литература", М. 1968, стр. 62).
Маршак считал, что всеобщая ликвидация неграмотности, стотысячные и миллионные тиражи книг, то есть возможность говорить с огромной детской аудиторией позволяет осуществить грандиозный социальный эксперимент. "Нашим детским писателям,- заявлял Маршак в статье "Растущий счет", - предстоит большая и серьезная работа. Они должны показать ребенку целый мир и показать так, чтобы из маленького читателя вырос жизнерадостный и созидающий человек с уверенной и легкой поступью, настоящий, человек социалистического общества" ("Литературный Ленинград", 1935, № 18, 20 апреля).
Новаторская программа требовала переоценки прежних ценностей. Маршаку, справедливо замечает В. Сарнов, "был органически чужд, даже враждебен пафос разгрома старой культуры и даже пафос отречения от нее... Но была одна сфера культуры, в применении к которой этот "пафос отрицания" не только захватил Маршака, но даже был им прямо возглавлен.
Я имею в виду ту старую литературу, что писалась специально для детей и юношества. Её Маршак отрицал безоговорочно и бескомпромиссно. Тут он был пристрастен и запальчив, ничуть не меньше чем любой футурист или пролеткультовец. Почти все, что было сделано в этой области прежде, представлялось ему грудой безнадежно устаревшего хлама, обреченного на слом и уничтожение" (Б. Сарнов, Самуил Маршак, стр. 54-55).
Определяя стратегию и тактику битвы за нового человека, С.Я. Маршак пишет не только о специфике детской литературы вообще, но и о специфике детской литературы в советской стране. Маршак видит ее в особом универсализме, энциклопедичности. "Такой энциклопедизм, - утверждает Маршак, - бывает необходим в самые активные, созидательные времена, когда человек сознает, что ему предстоит построить все заново, своими руками" ("Дети отвечают Горькому").
Та художественная энциклопедия, создать которую Маршак призывал детских писателей, должна была, по его мнению, воссоздавать дух своего времени. Героико-романтический пафос всегда был необходим детской литературе, - заявлял Маршак,- но сегодня он может и должен питаться, героикой и романтикой социалистической действительности. Литература должна "рассказать самым маленьким детям о содержании нашей новой жизни, передать им новые идеалы, то есть, короче говоря, заговорить с детьми младшего возраста по самым основным вопросам политики, о чем никто и никогда за все время существования детской литературы с детьми этого возраста не разговаривал" (А. Фадеев, Выступление на творческом вечере С.Я. Маршака 14 ноября 1947 г.).
Этим общим задачам детской литературы соответствует и подробно разработанная Маршаком теория жанров детской литературы. В ней нашлось место не только "серьезным" жанрам (историческая книга для детей, биографическая книга, научно-художественная), по и жанрам веселым (прибаутки, считалки и т. п.).
За статьями, заметками, рецензиями вырисовывается последовательная и целостная система взглядов. Она включает и подробно разработанную теорию советской детской литературы и соображения о том, как ее реализовать, и заметки критика, участника литературного процесса, и наблюдения исследователя.
Статьи С.Я. Маршака - чуткий сейсмограф всего нового, что появляется в детской литературе. По ним можно восстановить историю ее становления.
Работы Маршака о мастерстве, созданные им литературные портреты (Некрасова, Пушкина, Твардовского, Бернса и др.), открывают другую грань его просветительской деятельности. "Маршак говорил как-то, - вспоминает В. Смирнова, - что, если бы он встретил человека, который не любит и не понимает стихов, он сумел бы научить его их понимать и любить. "Я бы так часто читал ему прекрасные стихи, что он в конце концов полюбил бы их". И это не было шуткой" (Вера Смирнова, О детях и для детей, стр. 61). Обращаясь к классической и современной литературе, С.Я. Маршак стремится заразить читателей своей любовью, своим восхищением, "сохранить, сберечь и передать другим людям накопленные духовные ценности" (Б. Сарнов, Самуил Маршак, стр. 48). По единодушному признанию критики, в своих литературоведческих исследованиях Маршак "всегда остается поэтом-художником" (Б. Галанов, С.Я. Маршак, Очерк жизни и творчества, Детгиз, М. 1962, стр. 263). Именно поэтому его статьи "дают блестящие примеры тонкого и точного анализа, помогают овладевать очень трудным искусством постигать "смысл и поэтическую прелесть стиха" (Д. Лазарев, "О большой литературе для маленьких и больших". - Журн. "Вопросы литературы", 1962, № 12, декабрь, стр. 173).
В таких статьях, как "Шут короля Лира" (1940-1941), "Портрет или копия?.. (Мастерство перевода)" (1957),"Почерк века, почерк поколения" (1959), "Служба связи" (1960), "Поэзия перевода" (1962), обобщены принципы переводческой "школы Маршака". В творческом становлении молодых советских переводчиков она сыграла весьма значительную роль. "Чему меня Маршак учил, что я в его кабинете усваивал? - вспоминает Л. Гинзбург...
- У стихотворения должны быть отец и мать: автор и переводчик...
- Переводя, смотрите не только в текст подлинника, но и в окно...
Собеседник жадно подбирал афоризмы, оброненные мастером: в них содержалась важная программа, скорее этическая, чем эстетическая.
"Отец и мать" - следовательно, ты - переводчик - наравне с первоначальным создателем несешь ответственность за судьбу стихотворения, за то, каким оно из-под твоего пера выйдет в жизнь...
"Смотреть не только в подлинник, но и в окно...", - значит переводя чужие стихи, ты не смеешь оставаться бесстрастным читателем текста подлинника, а обязан "включить" и свои собственные эмоции, свое собственное восприятие жизни и отношение к ней, опираться на свой собственный опыт, иными словами - должен обладать мировоззрением, без которого никакой литературный труд, в том числе и переводческий, невозможен.
Наличие мировоззрения Маршак считал первостепенным достоинством переводчика и поэтому так высоко ценил, скажем, Курочкина, который в переводах из Беранже оставался пламенным "шестидесятником", или Михайлова, для которого переводы из Гейне были средством пропаганды революционных идей.
Эмоциональная немощь, равнодушие, безыдейность считались в школе Маршака самыми тяжкими пороками. Казавшийся всегда добродушным и ласковым, он в своей мастерской мог клокотать от негодования и ненависти к переводчикам-делягам, невеждам, к тупицам, упершимся в "подлинник".
В равной мере презирая невежество и безжизненную "ученость", Маршак выше всего ставил сочетание непосредственности таланта с культурой, первородной "земной" силы с энциклопедической образованностью.
Людей, переводящих стихи, он делил на две категории - на поэтов и переводчиков, подразумевая под вторыми тех, кто лишен способности вольно и без натуги существовать в поэтической стихии. Не раз мне приходилось выслушивать от него беспощадно саркастические замечания об иных, напыщенных и самоуверенных, переводческих "мэтрах". Зато с какой теплотой и даже восторгом говорил он о переводах "Греческих эпиграмм" Леонида Блуменау, о "Фаусте" Пастернака, об Уитмене Корнея Чуковского, о работах Марии Петровых и Веры Марковой!.." (Л. Гинзбург, "...Не будь во вражде со своим языком", журн. "Простор", Алма-Ата, 1966, № 10, октябрь, стр. 82).
Знакомство с литературно-критическими работами поэта, драматурга и переводчика помогает особенно ясно увидеть в Самуиле Яковлевиче Маршаке "одного из тех людей, которые незаметно становятся как бы центрами притяжения в культуре своего времени. К ним стремится все талантливое и жизнеспособное, от них ждет совета, одобрения и поддержки. С именем таких людей связано обычно множество замыслов, начинаний в различных областях искусства, заметно влияющих на современный им уровень культуры и оставляющих свой след по их смерти" (журн. "Новый мир", 1964, № 7, стр. 287).
Особенность данного тома по отношению к другим томам собрания сочинений состоит в том, что он содержит книгу статей "Воспитание словом", составленную самим автором и изданную при его жизни.
Книгу "Воспитание словом" составили статьи, публиковавшиеся в разное время в течение почти трех десятилетий. Б.Е. Галанов в статье "Мое святое ремесло" вспоминает: "Мне посчастливилось быть редактором сборника статей и заметок Самуила Яковлевича "Воспитание словом", и я хорошо помню, сколько раз проверялось на слух звучание каждого слова, как придирчиво определялись его весовые категории.
Какая это была интересная, но, боже мой, какая мучительная работа!
О взыскательном отношении Маршака к слову я знал, конечно, и раньше. И все же, как оказалось, знал недостаточно хорошо. Следуя методу, избранному самим Маршаком, мы читали каждую статью вслух. И хотя все они до этого уже издавались и переиздавались, а статью "Поэзия науки" (о своем брате М. Ильине) Самуил Яковлевич собственноручно переписал пять раз, он вновь перечитывал их и правил, правил и перечитывал. Переписав шесть строк, Маршак требовал перечитать шесть страниц, а если переписывалась целая страница, нужно было перечитывать всю статью размером в лист-полтора" (цитирую по готовящемуся в "Советском писателе" сборнику воспоминаний о С.Я. Маршаке - "Я думал, чувствовал, я жил:").
Критика, откликнувшаяся на выход "Воспитания словом", отмечала актуальность тех проблем, которые были поставлены в статьях. Л. Лазарев в рецензии "Большая литература для маленьких и больших" утверждал: "Пафос книги Маршака, который точно выражен в названии - "Воспитание словом", отвечает одной из чрезвычайно важных и жгуче современных идеологических задач, - я имею в виду активное участие литературы в этическом и эстетическом воспитании народа... Сейчас, когда традиции и новаторство находятся в центре острой дискуссий, статьи Маршака могут служить ориентирами в некоторых сложных и запутанных вопросах..." (журн. "Вопросы литературы", 1962, № 12, декабрь, стр. 171, 174).
В настоящий том не включены "Сказка крылатая и бескрылая" и "О кораблях и караванах", входившие в книгу "Воспитание словом", но представляющие собой незначительную, переработку глав IV и VI статьи "О большой литературе для маленьких" (см. т. 6 наст. изд.). В "Приложении" к тому дана статья "Мир в картинах" (см. примечания). В разделе "Из незавершенного" помещены незаконченные работы С.Я. Маршака - статья "Не память рабская, но сердце..." и воспоминания о работе ленинградской редакции под условным названием "Дом, увенчанный глобусом". Завершают том две беседы С.Я. Маршака с Лидией Чуковской. Тома шестой и седьмой рассматриваются в данном издании как единое целое. В силу этого многие факты и имена, повторяющиеся в обоих томах и откомментированные в шестом томе, в седьмом томе не комментируются.
Все тексты статей, входивших в книгу "Воспитание словом" даются по последнему прижизненному изданию: С. Маршак, Воспитание словом, "Советский писатель", М. 1964, и в комментариях это каждый раз не оговаривается.