С. Маршак

Воспитание словом

Заметки и воспоминания

Народный актер

Памяти Дмитрия Николаевича Орлова

Очень немногие умеют читать стихи. Большинство чтецов обращается с поэтическими произведениями совершенно произвольно, мало вникая в то, что выражено в них ритмом, звукописью, словесным отбором, пользуясь безответственной свободой, которою располагают любители, играющие музыкальные пьесы "по настроению".

Но ведь в музыке мы ценим только тех исполнителей, которые приобрели право на свое собственное толкование сочинений композитора, то есть право на творчество, глубоко изучив музыкальный язык автора.

К сожалению, далеко еще не всем ясно, что не менее высокие требования следует предъявлять к такому на первый взгляд простому, а на самом деле очень сложному и тонкому искусству, как чтение стихов.

Этим мастерством - в ряду наших лучших чтецов - владел замечательный актер Дмитрий Николаевич Орлов.

Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что выступления Д. Н. Орлова в концертах и по радио были не менее, а может быть, даже более популярны у нас в стране, чем его превосходная игра на сцене.

Это был народный артист не только по званию, но и по характеру своего таланта, артист подлинно демократический, владевший всеми богатствами интонаций, присущих русскому языку.

В его устах живая, улыбчивая народная речь звучала правдиво, сочно и свежо.

Поэму Некрасова "Кому на Руси жить хорошо" он читал так, словно она только что написана. Будто до него никто из чтецов даже и не брался за нее.

Мы знаем эту поэму со школьной скамьи. Но никогда еще она не сверкала таким разнообразием красок, как в исполнении Орлова.

Он словно заново открывал слушателям Некрасова - не того привычного, которого зубрили школьники и заглушали завыванием декламаторы, а поэта большого голоса, больших чувств и страстей.

Та же сила, то же мастерство, обостренное чувством современности, сказывались у Д.Н. Орлова тогда, когда он читал стихи поэтов наших дней - особенно "Страну Муравию" и "Василия Теркина" Твардовского.

Для того чтобы полностью донести до слушателей эти нормы, в которых лирический голос автора перемежается характерным говором его персонажей, надо было не только почувствовать строй и лад поэзии Твардовского, но и научиться у народа искусству степенного, складного и затейливого повествования.

Выбор репертуара был для Орлова не простым и не легким делом. Он долго приглядывался и прислушивался к прозе или стихам и выбирал только то, что было ему по душе, по таланту. А потом работал медленно, вдумчиво и упорно.

Я убедился в этом, когда впервые встретился с ним, еще очень молодым актером.

Познакомились мы в 1920 году в городе Краснодаре, куда Д.Н. Орлов и жена его, актриса А.В. Богданова, приехали незадолго до того. Оба они раньше играли в известной харьковской труппе Синельникова.

По приезде в Краснодар они сразу же приступили к работе в местном театре имени Луначарского, а я был в то время председателем Художественного совета другого театра - одного из первых по времени своего возникновения Театра для детей.

Название должности, которую я занимал, звучало довольно громко, а сам театр был еще в то время очень молод и беден.

Здание нам отвели капитальное (раньше в нем помещалась Кубанская рада!). У нас были свои талантливые художники, композиторы, литераторы. Одного только не хватало - хороших актеров. На первых порах труппа наша состояла из местной молодежи, у которой не было почти никакой школы.

И вот мы сговорились с театром имени Луначарского о сотрудничестве. Я и мой товарищ по работе над репертуаром, талантливая писательница, ныне покойная, Е.И. Васильева, помогли режиссеру создать большое первомайское представление на городской площади (это было время грандиозных затей!), а режиссер и виднейшие актеры "взрослого" театра - А.В. Богданова и Д.Н. Орлов - согласились работать по совместительству у нас в "Детском городке"

Должно быть, на первых порах участие в детских спектаклях казалось этим премьерам большой сцены занятием не слишком серьезным. Но скоро они почувствовали и полностью разделили с нами то горячее увлечение, каким были охвачены мы, инициаторы Театра для детей.

А может быть, еще в большей степени связало их с детским театром непосредственное общение с восторженной и благодарной аудиторией, для которой каждый спектакль был событием, праздником.

В конце концов оба наших премьера покинули театр для взрослых и остались только у нас.

С этого времени у нашего коллектива появилась возможность ставить большие и сложные пьесы и подолгу над ними работать.

Душой всего дела, любимцем ребят, в какой бы роли ни появлялся он перед ними, стал Дмитрий Николаевич Орлов.

В его игре не было и тени упрощения, небрежности или снисходительности, которыми так часто грешат "взрослые" актеры, участвующие в детских утренниках.

В сущности, нашему Театру для детей повезло. Ему нужен был именно такой исполнитель сказочных ролей как Орлов, - то есть комедийный, подлинно народный актер, не отгороженный рампой от зрителей, для которых игра - родная стихия, а фантазия - реальность.

Актер в детском театре должен быть для ребят и товарищем в игре и учителем.

А Дмитрий Николаевич мог научить их многому и прежде всего - хорошей русской речи.

С того времени прошло сорок лет. Много раз видел я впоследствии Д.Н. Орлова на сцене Театра Революции и Московского Художественного театра. Но самые сильные и значительные образы, созданные им в пору творческой зрелости, не могли вытеснить из моей памяти молодого актера с каким-то особенным, только ему одному свойственным простодушно-лукавым юмором, с чудесной белозубой улыбкой, которая сразу же привлекала к нему сердца юных зрителей.

Если модное в то время стремление возродить традиции commedia dell'arte - старинного лицедейства - приводило многие театры для взрослых к стилизации, то в детском театре были все условия для создания живого, а не искусственно реставрированного народного зрелища. Тут были и зрители, доверчиво воспринимавшие спектакль, несмотря на всю условность сценической обстановки, и актеры, умевшие играть в самом простом и буквальном значении этого слова.

В расчете на таких актеров и зрителей мы, писатели, с живейшей готовностью сочиняли пьесы, прологи, интермедии, открывавшие широкий простор для импровизации

Вероятно, участие в спектаклях, где актер так близко соприкасался с публикой, было и для Дмитрия Николаевича не случайным делом, а какой-то ступенью в его творческой биографии.

Роли в детском театре доставались ему самые разнообразные, нисколько не похожие на те, какие в более поздние годы довелось ему играть у Мейерхольда, в Театре Революции или на сцене МХАТа.

Он появлялся перед юными зрителями то в образе бывалого солдата из русской сказки, то злого и причудливого черта Койшаяка из татарской легенды, то озорного Петрушки, то балагура-скомороха, степенно и шутливо открывающего представление.

Помню спектакль, в котором Дмитрий Николаевич играл роль... сказочного козла, молодого, шаловливого и ласкового.

Козел в этой сказке верно служит дряхлым и беспомощным старикам, у которых нет детей. Он ловко и проворно метет у них пол, варит щи, носит воду из колодца, кормит деда и бабу с ложки, а потом, уложив их на покой, поет за прялкой колыбельную песню.

У Орлова это была почти балетная роль. Каждый жест его был находкой и оставался в памяти у зрителей. В сущности, он играл не козла, а ряженого. И столько веселой удали русского парня было во всех его движениях, когда, приплясывая, он постукивал деревянной ложкой о ложку или с одного маху раскалывал толстое полено.

А через много лет, слушая в его исполнении "Василия Теркина", я вспоминал Дмитрия Николаевича в роли солдата из короткой драматической сказки "Горе-злосчастье", которая впоследствии легла в основу моей пьесы "Горя бояться - счастья не видать", поставленной театром Вахтангова.

В этой сказке-игре каждый из участников старается навязать Горе-злосчастье другому. От дровосека оно переходит к богатому купцу, от купца - к царю. Так бы и шло оно дальше по кругу, если бы царь не навязал его обманом верному и простодушному солдату, стоявшему на часах перед дворцом. Горе-злосчастье не радо, что от царя попало к солдату, у которого жизнь беспокойная, походная. Но солдат наотрез отказывается передать горе кому-нибудь другому.

- Вон чего захотело! Стану я из-за тебя стараться - людей обманывать. Живи со мной, ты мне не мешаешь!

И в какой буйный восторг приходила публика в театре каждый раз, когда страшное для всех Горе-злосчастье валялось у солдата в ногах, умоляло его, грозило всякими бедами, а невозмутимый солдат - Орлов, сверкая улыбкой, весело подтрунивал над ним:

- Ишь как солдатского житья испугалось!.. Нет уж, я тебя никому не отдам!

Орлов играл сдержанно, правдиво, не выходя из бытовой роли, - но тем значительней и символичней казалась его победа над Горем-злосчастьем.

Жаль только, что пьеса была слишком сжата, слишком коротка и не давала актеру достаточного простора для того, чтобы он мог развернуться во всю ширь своего таланта. Но созданный им четкий и цельный образ - такой реальный и вместе с тем сказочный - надолго запечатлелся в памяти у каждого, кто видел его в этой роли.

Годы, в которые мне довелось работать вместе с Дмитрием Николаевичем Орловым в Театре для детей, были годами нашей молодости и молодости Революции.

Это было время, когда закладывались основы советской культуры, время больших и смелых начинаний, которые в какой-то мере скрашивали наши жизненные невзгоды.

Сейчас даже трудно понять, как в эту голодную пору Отдел народного образования мог выкраивать средства и пайки, хоть и очень скудные, для такого учреждения, как наш "Детский городок", объединявший под своей крышей и Театр для детей, и детский сад, и детскую библиотеку, и мастерские, в которых ребятам была предоставлена возможность плотничать и слесарить. Дороже всего обходился театр, но он-то и объединял "Детский городок" и придавал ему праздничность, такую привлекательную для детей и подростков.

Большинство сотрудников "Городка" могло бы найти для себя работу, которая давала бы им более существенный паек, чем тот, который они получали у нас. Но и актеры и педагоги успели так привязаться к новому, интересному, радующему своими успехами делу, что в течение долгого времени никто из них не помышлял об уходе.

Даже лучшие из наших актеров - лучшие и во всем городе - Орлов и Богданова, которым было так легко устроиться в более богатом театре или клубе, довольствовались, как и другие служащие "Городка", пайком, состоявшим из одного фунта хлеба в день и одного пуда "штыба" (угольной пыли) в месяц.

Но вот настало время, когда терпению моих товарищей по работе пришел конец.

Однажды вечером работники театра собрались в "Детском городке" не на "производственное совещание", а на частную товарищескую беседу. Единственный вопрос, который они намерены были обсудить, заключался в следующем: не пора ли обратиться к областному отделу народного образования с просьбой о ликвидации Театра для детей?

Театр, как и его сотрудники, нуждался в самом насущном: у него не было материала для декораций и костюмов, в кассе не хватало денег на самые мелкие расходы.

На все ходатайства об отпуске средств для постановок отдел народного образования неизменно отвечал короткой резолюцией, разрешающей нам использовать средства "из сборов театра". А сборы эти, несмотря на то, что спектакли шли при переполненном зале, были грошовые. Да и что можно было взять с детей улицы или даже со школ, у которых бюджет в то время был самый нищенский!

Что же касается сотрудников театра, то они все до одного - от сторожа до режиссера - жили впроголодь.

Мне было известно, о чем пойдет речь на предстоящем собрании или на "товарищеской беседе". Но я заранее решил, что у меня, у инициатора "Детского городка", нет никакого права убеждать товарищей остаться в театре, если я лишен возможности хоть сколько-нибудь улучшить их жизнь в ближайшем будущем.

Горько и больно мне было выслушивать вполне справедливые жалобы и упреки из уст людей, которых я же привлек в свое время к работе в "Городке". Слушая их, я обвинял себя в том, что так несвоевременно затеял это большое и ответственное дело, которое могло существовать до сих пор только благодаря беспредельной преданности работников, готовых на лишения и жертвы.

Я так был погружен в свои невеселые мысли, что и не заметил, как в настроении собравшихся произошел перелом. Сначала как-то робко, полусловами, а потом все тверже и прямее люди стали говорить о том, что театр бросать жалко, что уж если столько времени терпели, можно еще потерпеть...

И первыми подали голос за то, что театр надо сохранить, актеры, возглавлявшие труппу, - Дмитрий Николаевич Орлов и Анна Васильевна Богданова. В сущности, их голоса решили дальнейшую судьбу театра.

Я был тронут до слез тем единодушием, с которым собравшиеся приняли решение: работу продолжать.

Уже в лучшую пору, когда жить стало немного легче, Д.Н. Орлов и А.В. Богданова покинули Краснодар, получив от А.В. Луначарского вызов в Москву.

Любопытный документ того времени сохранился у А.В. Богдановой. Это официальное письмо, полученное ею и Д.Н. Орловым накануне их отъезда из Краснодара.

На четвертушке листа значилось:

"Р.С.Ф.С.Р.
Кубчероботнароб
Детский дом труда и отдыха
"Детский городок"
28 апреля 1922 г.

Управление Городка просит Вас принять от него вместо цветов нижеследующее:

Один пуд муки (ржаной),
10 фунтов масла (постного)
и наличными 20 млн. рублей".

Так проводил "Детский городок" двух своих выдающихся актеров, двух строгих, но добрых учителей театральной молодежи.

В биографии Дмитрия Николаевича годы, о которых я здесь пишу, были только вступительной главой, за которой следовали блестящие страницы зрелых успехов и достижений в театре В.Э. Мейерхольда, в Театре Революции и в МХАТе.

Но и эта вступительная глава многое скажет и автору будущей книги, посвященной Дмитрию Орлову, и тем историкам советского сценического искусства, которые займутся Театром для детей.

Да и не только специалистам-театроведам, но и широкому кругу читателей, вероятно, будет небезынтересно узнать, как жили и работали люди искусства в эти трудные, но великие годы.

1961

Примечания

Народный актер. - Впервые под заглавием "Актер народной комедии. Памяти Дмитрия Николаевича Орлова" в журнале "Театр", 1961, № 6, июнь.