Маршак С. Собрание сочинений в 8 томах.
Т. 8. - М.: Художественная литература, 1972.
Письмо № 308, с. 378-380.
"Нижняя Ореанда", 11 декабря 1960 г.
Мой милый друг, моя дорогая Шурочка,
Я много раз пытался поговорить с Вами по телефону, но безуспешно: в последнее время Ялту с Ленинградом не соединяют. Думаю я о Вас постоянно, тревожусь о Вашем здоровье и душевном состоянии, а не писал Вам только потому, что мне, писателю, надоело писать. Да, да, просто невмоготу стало водить пером по бумаге, так как заниматься этим делом мне приходится по целым дням - с самого приезда в Крым. Я пишу: очень трудную вступительную статью к трехтомнику Ильина в Гослитиздате; кончаю (и не могу кончить) давно начатую статью о Твардовском, которая должна войти в сборник Гослитиздата;1 должен написать воспоминания о моем старом друге, актере Д.Н. Орлове (тоже срочно - для сборника)2. И наконец <...> - берусь за предисловие к пьесам нашей Тусеньки3.
А тут еще пришлось писать "выступление" для пленума Союза писателей.
За полтора месяца (первый раз в жизни) у меня не появилось ни одной строчки стихов. Да и отдохнул я неважно. Почему-то я никогда не могу отделаться от литературных долгов. Другой бы давно вышел на пенсию и лежал бы на печке, как дедушка Федот, а у меня это не выходит.
Милая моя Шурочка, я и сказать Вам не могу, как я рад, что мой толстяк - четвертый том4 доставил Вам хоть немного хороших минут. Я очень верю Вашему уму и сердцу, и доброе Ваше слово рассеяло многие сомнения, которые у меня всегда следуют за выходом новой книги. От этих сомнений умела меня лечить Туся.
Сейчас я больше всего тревожился о том, нет ли в статьях повторений, так как в них есть мои любимые мысли, к которым я часто возвращаюсь.
Мне очень дорог этот том, потому что, перелистывая его, я тоже вижу Тусеньку, которая сидит по другую сторону моего стола.
Помните, когда-то Ленч написал в юбилейной статье о "хорошенькой музе Маршака". И Туся с самым серьезным видом уверяла, что она-то и есть эта "хорошенькая муза Маршака" и что Ленч именно ее имел в виду.
А в сущности, так оно и было, хотя эпитет, выбранный автором статьи, недостаточно определяет мою, нашу Тусю.
На будущей неделе я уже думаю быть в Москве. Надо окончательно договориться о сборнике, посвященном Тусеньке, и начать его готовить. Мне так хочется, чтобы люди знали, сколько ума, доброты, приветливости, веселости и внутренней строгости может быть в одном человеке. Людям это очень нужно знать.
Шурочка, милая, мне так хотелось порадовать Вас чем-нибудь, но боюсь, что моим письмом я только нагнал на Вас тоску. Будьте, дорогой друг, бодры. Думайте, как о радости, что у нас с Вами была Туся. И пусть хоть немножечко согревает Вас в эти декабрьские дни сознание того, что Вы очень дороги мне. Шекспир писал:
Старайся же себя оберегать
Не для себя, - хранишь ты сердце друга5.
Как только приеду в Москву, сейчас же Вам позвоню. Нежно Вас целую.
Ваш С. М.
А строфу Пушкина исправили в "бюро проверки" на основании каких-то новых изданий6.
______________
1. Работа С.Я. Маршака "Ради жизни на земле" была напечатана в журнале "Знамя", 1961, № 5 и 6, и одновременно издана отдельной книгой в издательстве "Советский писатель". ↑
2. Воспоминания "Народный актер" предназначались для сборника памяти народного артиста РСФСР Д.Н. Орлова. ↑
3. Предисловие ("Сколько лет сказке?") к изданию пьес-сказок Т.Г. Габбе. Книга вышла в следующем году: Т. Габбе, Город Мастеров, Детгиз, М. 1961. ↑
4. Четвертый том Сочинений С.Я. Маршака (Гослитиздат, М. 1960). ↑
5. Из 22-го сонета В. Шекспира в переводе С.Я. Маршака. ↑
6. В четвертом томе Сочинений С.Я. Маршака все цитаты из стихотворений А.С. Пушкина были даны по тексту Академического издания произведений поэта (тт. 1-17, Изд-во АН СССР, 1937-1949, М.-Л.). ↑
Письмо № 352, с. 435-437.
Санаторий Форос-Тессели, 22 июля 1962 г.
Моя дорогая Шурочка-Александриночка,
Простите, что до сих пор не удосужился Вам написать. По приезде сюда я впал в какое-то сонное оцепенение, из которого только теперь с трудом выхожу. "Тессели" значит "тишина" (только не знаю, на каком языке). И в самом деле, здесь так тихо, что поневоле засыпаешь за книжкой или с пером в руке. Человеческих голосов почти совсем не слышно. Только изредка заговорит внятно и буднично чуть видимый в море пароход или катер, - это говорит радио, нарушающее всю прелесть морского пейзажа. А в такие дни, как сегодня, вовсю завывает ветер, которому вторит море. Живу я в небольшом двухэтажном коттедже неподалеку от старинного большого одноэтажного дома, в котором 26 лет тому назад (а кажется, совсем недавно) я гостил у Алексея Максимовича Горького. Перед моим балконом - море. В комнате напротив моей сначала жила Нина Матвеевна1, моя докторша, очень заботливая, приветливая и обладающая редкой способностью находиться с тобой рядом, не нарушая твоего одиночества. 11-го июля она уехала в Москву на работу, а на смену ей приехала Лелечка, которая самоотверженно ухаживает за мною в ущерб собственному здоровью и отдыху. 4-го августа ее сменит Элик, а кто после него, - еще не знаю. В коттедже живет еще несколько человек, но с ним<и> я почти не встречаюсь. Изредка ко мне приезжает из Ялты Валя Берестов2, но скоро он отправится в экспедицию - в Среднюю Азию. В Ялте я побывал дважды, но поездка туда довольно утомительна - 50 километров. Столько же от нас до Севастополя.
Чтобы как-нибудь втянуться в работу, я стал переводить - на первых порах устно, не присаживаясь к столу. Так я перевел забавные стихи Мильна (Вы помните его "Королевский бутерброд"?), а потом - очень трудное, почти непереводимое стихотворение Бернса "Смерть и доктор Горнбук". Это остроумная, проникнутая чисто народным юмором, сатира на докторов (вполне подходящая для меня тема).
Начинается она так:
Иные книги лгут нам сплошь.
А есть неписаная ложь.
Ты и священников найдешь,
Что правду божью,
Впадая от восторга в дрожь,
Мешают с ложью.
Перевести тридцать таких шестистрочных строф, не превращая их в переводческую абракадабру, мог только такой трудолюбивый лентяй, как я. Сделал это я для нового издания Бернса, которое выйдет в будущем году в двух томиках.
Написал (вернее, устно сочинил) и несколько своих четверостиший. В последнее время я почему-то пишу только отдельные четверостишия - по-видимому, последние капли пересыхающего потока.
Ну вот, я разболтался о себе и о своих делах, совершенно не зная, в каком состоянии и настроении Вы будете читать эти строки. Лида3 писала мне, что по возвращении в Ленинград Вы были бодрой и даже веселой, а потом опять почувствовали себя хуже. Как сейчас? Непременно напишите мне - и поскорей.
Началось ли наконец в Ваших краях лето? Даже в Крыму июльская жара то и дело сменяется пасмурной погодой и сильными ветрами.
Только вчера получил я Ваш подарок - превосходную книгу "Вóроны Ут-Рёста"4. От души поздравляю Вас. Я успел прочесть первые четыре сказки, но уже вижу, как чисто, строго и вместе с тем свободно удалось Вам пересказать эти чудесные норвежские сказки. Уверен, что теперь читатели полюбят и оценят старого Асбьёрнсена, которого у нас до сих пор так мало знали.
Как хорошо, что в этой книге присутствует - благодаря Вашему посвящению - Тамара Григорьевна.
Лида писала мне, что издательство "Искусство" предложило Вам договор на статью или воспоминания о редакции5. Пожалуйста, не отказывайтесь. Ведь у Вас материала и мыслей о редакторской работе хватит с избытком. Стоит только начать и преодолеть неверие в свои силы, которое у нас часто бывает, когда мы беремся за что-нибудь новое, еще не испробованное.
В таких случаях надо входить в работу, как в воду - два-три робких шага, а там и окунешься с головой.
А редакция в этом отделе издательства - очень благожелательная и глубоко заинтересованная в успехе сборника.
Крепко целую Вас, мой дорогой друг, и с нетерпением жду от Вас известий.
Ваш С. Маршак
Лелечка целует Вас и собирается Вам написать.
______________
4. П. Асбьёрнсен, Вóроны Ут-Рёста. Норвежские сказки и предания. Пересказала для детей А. Любарская, Детгиз, Л. 1962; со следующим посвящением: "Памяти Т.Г. Габбе, с которой мы вместе начинали работу над пересказом этих преданий и сказок". ↑
5. Речь идет о готовившемся в издательстве "Искусство" четвертом выпуске сборника "Редактор и книга"; в сборник должны были войти статьи и воспоминания о работе ленинградской детской редакции (сборник вышел в свет в 1963 г.). ↑
Письмо № 357, с. 443-444.
Ялта, 21 сентября 1962 г.
Моя дорогая Александриночка,
Давно не писал Вам, хоть никогда не забываю Вас. Но живется мне, как и всегда, трудно. Сил мало, а меня все время теребят разные редакции - "Искусство", требующее от меня статьи о редакции, "Литгазета", которой нужна статья о молодых поэтах (к предстоящему совещанию). Настойчиво требует моего выступления по поводу молодых и Союз писателей. Я получил три письма - одно за другим - от Федина и других секретарей Союза.
Статью о редакции я прервал на 40-й странице. Статью о молодых начал, но написал пока только несколько страниц. Жалею, что у меня не хватило решимости от всего этого отказаться. Имею же я право на лечение и отдых.
Урывками пишу стихи. Написал несколько новых четверостиший и три маленьких стихотворения. Перевел очень трудную поэму Бернса "Смерть и доктор Горнбук" - сатиру на врачей, - проникнутую крепким народным юмором.
Но стихами занимаюсь между делом, почти контрабандой. А больше принимаю посетителей (на меня очередь) и зачем-то пишу статьи.
Как вы живете, мой милый, дорогой друг? Я так давно ничего не знаю о Вас, о Вашем здоровье и душевном состоянии. Удается ли работать над чем-нибудь? С какими людьми встречаетесь?
Напишите мне поскорей!
Асбьёрнсена1 я прочел всего с огромным удовольствием. При самом придирчивом чтении у меня никаких замечаний не было. Отличная работа.
Сколько пробуду здесь, - еще не знаю. Вероятно, недели две. Побыл бы здесь подольше, но очень трудно с корректурами, которые посыпались на меня одна за другой. Сноситься с редакциями письменно почти невозможно. Все время возникают недоразумения. Сейчас печатается "Избранная лирика", Шекспир, Бернc, "В начале жизни" и т.д. Теребят меня и в связи с предстоящим 75-летием. Вообще быть Маршаком очень нелегко. Уж очень плохой у меня характер. Впрочем, Вы это давно знаете! В Тессели я чувствовал себя гораздо лучше, чем здесь в обществе "собратьев по перу". Помните, как говорил Зощенко об утках2. Крепко, горячо целую Вас, моя дорогая Шурочка, и жду вестей.
Лелечка просит поцеловать Вас.
Ваш С. М.
______________
1. См. письмо № 352 и прим. 4 к нему. ↑
2. Имеется в виду рассказ М. Зощенко "Испытание героев. Рассказ бывшего конторщика М.А. Сидоренко". - Сб. "Костер Первый", "Молодая гвардия", М.-Л. 1932, стр. 144. ↑
Письмо № 401, с. 498-499.
Ялта, 11 августа 1963 г.
Моя дорогая Шурочка, мой милый друг,
Очень давно ничего не знаю о Вас, - здоровы ли Вы, где Вы, в каком душевном состоянии, что делаете?
По приезде сюда я почти сразу заболел, потом долго еще был очень слаб, и это оторвало меня от всех моих друзей на Севере. Один раз звонил Лиде1, справлялся о Вас, а она ни разу не удосужилась позвонить или написать мне.
К наступлению жары кончился срок моей путевки в санатории, и мы с Лелей перебрались в Дом литфонда. Кроме жары, меня здесь угнетает множество людей, которые хотят, чтобы я прочел их рукопись, книгу или просто побеседовал с ними. И все же в утренние часы я успел заново переписать мою пьесу, написанную и принятую к постановке в 1941 году, перед самой войной. После войны я только и делал, что запрещал театрам ставить ее, так как был ею недоволен. Пьесу эту я все эти годы брал с собой во все больницы и санатории, но приступить к работе над ней не мог. Энергичные напоминания и требования разных театров наконец расшевелили меня, и я написал совершенно новую пьесу, оставив от прежнего варианта страниц шесть. Пока мне кажется, что пьеса (сказка "Умные вещи") удалась. В ней много забавного на поверхности, а подспудные мысли довольно серьезны. Жаль только, что проза (пьеса написана прозой, но со стихотворными вставками) отвлекла меня от лирических стихов, которые до того я почти непрерывно писал.
Впрочем, во время болезни и позже я перевел несколько стихотворений Блейка. (Кстати, в этом году исполнилось 50 лет с тех пор, как я перевожу его. Разве я не образец постоянства и верности?)
Дорогая Шурочка, мне очень не хватает Вас. А когда мы с Вами увидимся? Врачи боятся моего переезда на север, где у меня не проходит месяца без нового воспаления легких. Завтра утром уезжает Лелечка. Ее сменила до 25 августа моя ленинградская племянница Женя2. А кто ее сменит, - не знаю. Я придумал себе такое прозвище: "старик-подкидыш".
Напишите мне поскорее, моя дорогая.
Крепко Вас целую.
Всегда Ваш
С. Маршак
______________